В Манеже открылся один из самых ярких специальных проектов Московской биеннале современного искусства - выставка культовых французских фотохудожников Пьера и Жиля, подготовленная Московским домом фотографии при поддержке группы компаний МИАН и Hewlett Packard. Французы давно зачислены в современные классики, их работы широко выставляют, много репродуцируют и дорого ценят. От этих мастеров задорной гомосексуальной эротики и высококачественного артистического кича ожидали выставку забавную и по нашим меркам эпатирующую. А они показали в Манеже искусство торжественно-печальное, обескураживающе-нежное и изощренно-красивое. В конце 1970-х юные Пьер и Жиль сочинили метод комбинирования гламура с китчем. Снабдив свои опусы иронией, цитатностью и почти абсурдной роскошью, они отправились с результатами в модные журналы и престижные галереи. Помесь поп-арта с постмодернизмом была принята на ура. Гейские мотивы тоже пришлись ко времени. С тех пор дуэт остается верен себе, меняя лишь сюжеты и декорации. В основе «семейного» производства лежит фотография. Сначала возникает идея, потом набросок, потом выстраиваются психологические отношения с моделью, подбираются костюм и антураж. Пьер снимает на камеру, Жиль красками расцвечивает отпечаток. Каждая фотография обладает свойствами ручной выделки, вплоть до авторской рамы. Экспериментировать легче всего над собой, поэтому популярным жанром стал двойной автопортрет. Из посторонних моделей случаются поп-звезды вроде Мадонны, Нины Хаген, Боя Джорджа или Мэрилина Мэнсона - все в амплуа даже более причудливых, чем на сцене (скажем, Мадонна витает среди небесных светил в образе гейши). Первая часть выставки - двойные автопортреты разных лет. Ранние - задорно нарциссичны: художники изображали себя то кукольными космонавтами среди цветов, то сладкими красавчиками в стиле Элвиса Пресли. Поздние - торжественно мелодраматичны: Пьер и Жиль представляются печальными джентльменами в черном на фоне масок, как будто сорванных с лиц, и зловещими клоунами-санитарами с термометрами и огромным сердцем в руках. Потом идет серия с обнаженными юношами в образах греческих богов и библейских героев. Юноши эти на раскрашенных фотографиях Пьера и Жиля так же выразительны телами и настолько же эротичны, как и модели художников-академистов, изображений которых предостаточно в любом европейском музее. Самая важная картина тут «Давид и Ионафан» - стоящие в темном лесу голые, влюбленные, прекрасные и несчастные араб и иудей. Поверить, что эта политизированная клюква сделана серьезно, так же невозможно, как и заподозрить в этой патетической пасторали иронию. Трудно найти иронию и в иконах, в которые художники превращают портреты. Пьер и Жиль изобразили, кажется, всех, на кого современный человек готов молиться: маленького Иисуса с бриллиантовыми капельками пота на лбу, поп-идолов на любой вкус (Мирей Матье, Мерилин Мэнсон, Нина Хаген), модель (Летиция Каста), миллиардера (Франсуа Пино), футболистов, Анакина Скайуокера с мечом джедая. А рядом с ними портреты раненого иракского солдата с автоматом, престарелых красавиц, трансвеститов, смазливых морячков и опасных красавцев. И все они покоятся в идеальном мире среди цветов, блесток, бабочек и голубых небес. В своем личном рае художники приютили и пожалели всех. Персонажи Пьера и Жиля выглядят не только умилительными, но и какими-то беззащитными и хрупкими, причем особенно явно эта беззащитность проступает в героях, которым в этом утреннике достались роли крутых. Хорошенькие «Шалопаи» только выряжены уличной шпаной - на самом деле это явно дети из воскресной школы, даже не умеющие затянуться прилипшими к их губам папиросками. А какими беспомощными выглядят, например, три атлета, стоящие на футбольном поле голышом. Произведение «Да здравствует Франция!» вполне в духе олимпийских девизов восхваляет спорт как дружбу народов: модели составляют безупречный французский «триколор» «черный-белый-араб». Еще более душераздирающе выглядит герой «Иракской войны» - обнаженный солдат, недоуменно смотрящий в лицо смерти. Что же касается принадлежности всего выставленного сегодня в Манеже к гей-культуре, то это обстоятельство оказывается наименее важным, потому как ничего не добавляет к тому, что видишь собственными глазами. Любой художник - маргинал по определению. Изнутри толпы толпы не разглядишь. В центре любого культа его красота ощущается не так страстно, как на далекой периферии. В этом смысле все равно, к какому меньшинству принадлежит художник - к геям, православным эфиопам, индийским католикам, афроруссам или не подпадающей под определение группе «не таких, как все». Александр МИНИН
В Манеже открылся один из самых ярких специальных проектов Московской биеннале современного искусства - выставка культовых французских фотохудожников Пьера и Жиля, подготовленная Московским домом фотографии при поддержке группы компаний МИАН и Hewlett Packard. Французы давно зачислены в современные классики, их работы широко выставляют, много репродуцируют и дорого ценят. От этих мастеров задорной гомосексуальной эротики и высококачественного артистического кича ожидали выставку забавную и по нашим меркам эпатирующую. А они показали в Манеже искусство торжественно-печальное, обескураживающе-нежное и изощренно-красивое. В конце 1970-х юные Пьер и Жиль сочинили метод комбинирования гламура с китчем. Снабдив свои опусы иронией, цитатностью и почти абсурдной роскошью, они отправились с результатами в модные журналы и престижные галереи. Помесь поп-арта с постмодернизмом была принята на ура. Гейские мотивы тоже пришлись ко времени. С тех пор дуэт остается верен себе, меняя лишь сюжеты и декорации. В основе «семейного» производства лежит фотография. Сначала возникает идея, потом набросок, потом выстраиваются психологические отношения с моделью, подбираются костюм и антураж. Пьер снимает на камеру, Жиль красками расцвечивает отпечаток. Каждая фотография обладает свойствами ручной выделки, вплоть до авторской рамы. Экспериментировать легче всего над собой, поэтому популярным жанром стал двойной автопортрет. Из посторонних моделей случаются поп-звезды вроде Мадонны, Нины Хаген, Боя Джорджа или Мэрилина Мэнсона - все в амплуа даже более причудливых, чем на сцене (скажем, Мадонна витает среди небесных светил в образе гейши). Первая часть выставки - двойные автопортреты разных лет. Ранние - задорно нарциссичны: художники изображали себя то кукольными космонавтами среди цветов, то сладкими красавчиками в стиле Элвиса Пресли. Поздние - торжественно мелодраматичны: Пьер и Жиль представляются печальными джентльменами в черном на фоне масок, как будто сорванных с лиц, и зловещими клоунами-санитарами с термометрами и огромным сердцем в руках. Потом идет серия с обнаженными юношами в образах греческих богов и библейских героев. Юноши эти на раскрашенных фотографиях Пьера и Жиля так же выразительны телами и настолько же эротичны, как и модели художников-академистов, изображений которых предостаточно в любом европейском музее. Самая важная картина тут «Давид и Ионафан» - стоящие в темном лесу голые, влюбленные, прекрасные и несчастные араб и иудей. Поверить, что эта политизированная клюква сделана серьезно, так же невозможно, как и заподозрить в этой патетической пасторали иронию. Трудно найти иронию и в иконах, в которые художники превращают портреты. Пьер и Жиль изобразили, кажется, всех, на кого современный человек готов молиться: маленького Иисуса с бриллиантовыми капельками пота на лбу, поп-идолов на любой вкус (Мирей Матье, Мерилин Мэнсон, Нина Хаген), модель (Летиция Каста), миллиардера (Франсуа Пино), футболистов, Анакина Скайуокера с мечом джедая. А рядом с ними портреты раненого иракского солдата с автоматом, престарелых красавиц, трансвеститов, смазливых морячков и опасных красавцев. И все они покоятся в идеальном мире среди цветов, блесток, бабочек и голубых небес. В своем личном рае художники приютили и пожалели всех. Персонажи Пьера и Жиля выглядят не только умилительными, но и какими-то беззащитными и хрупкими, причем особенно явно эта беззащитность проступает в героях, которым в этом утреннике достались роли крутых. Хорошенькие «Шалопаи» только выряжены уличной шпаной - на самом деле это явно дети из воскресной школы, даже не умеющие затянуться прилипшими к их губам папиросками. А какими беспомощными выглядят, например, три атлета, стоящие на футбольном поле голышом. Произведение «Да здравствует Франция!» вполне в духе олимпийских девизов восхваляет спорт как дружбу народов: модели составляют безупречный французский «триколор» «черный-белый-араб». Еще более душераздирающе выглядит герой «Иракской войны» - обнаженный солдат, недоуменно смотрящий в лицо смерти. Что же касается принадлежности всего выставленного сегодня в Манеже к гей-культуре, то это обстоятельство оказывается наименее важным, потому как ничего не добавляет к тому, что видишь собственными глазами. Любой художник - маргинал по определению. Изнутри толпы толпы не разглядишь. В центре любого культа его красота ощущается не так страстно, как на далекой периферии. В этом смысле все равно, к какому меньшинству принадлежит художник - к геям, православным эфиопам, индийским католикам, афроруссам или не подпадающей под определение группе «не таких, как все». Александр МИНИН